Ветхозаветные сюжеты. Как отличить Самсона от Давида?

На иллюстрациях к Ветхому Завету иногда можно увидеть вот такую сцену:

Иногда показана не схватка, а следующие за ней события.

Как несложно догадаться, это сцена убийства Авеля.

И обратите внимание, чем орудует здесь Каин. На второй картинке этот предмет лежит на теле убитого брата, очень удачно прикрывая… впрочем, не о том речь. Это — челюсть, а конкретно — ослиная челюсть.

Я в них, честно говоря, не разбираюсь и, где чья челюсть, на вид не отличу. Просто знаю, что челюсть должна быть ослиная. Хотя в Писании этого нет, там вообще не уточняется, как именно Каин совершил убийство. Что, безусловно, стало подарком для многих поколений художников, получивших возможность развернуться и дать волю фантазии.

Так что мы можем получить наглядное представление о том, как боролись во времена… нет, не Каина и Авеля. Во времена авторов картин.

Или по крайней мере, как они это себе представляли.

Хотя, конечно, эта история имела ещё и начало, и продолжение. И каждый художник находит в библейском повествовании то, что важно для него.

И все же откуда взялась ослиная челюсть? Скорее всего, из другой истории.

Отличить просто: Каин с Авелем всегда дерутся вдвоём. И у Каина в руках может быть что угодно. Чаще камень, дубина, та же челюсть или вовсе ничего.

Если же герой с челюстью (кто не знает, как выглядит челюсть, легко опознает её по наличию зубов) в руке бьёт кучу народа — это Самсон, персонаж 13−16 глав Книги Судей.

Побивает он филистимлян — представителей живущего по соседству, дружески-вражеского народа.

Возможно, однажды кто-то из художников не разобрался… может быть, перерисовывал картинку. Это нормально, во все времена художники заимствовали друг у друга, авторские права придумали не сразу. Так вот, копировали — и перепутали. Может, на той картинке врагов у Самсона было немного, вот и приняли его за Каина. И срисовали прямо вместе с этой злополучной челюстью.

Хотя вот здесь — два персонажа, один лежит, второй стоит над ним с победно поднятой челюстью…

А вот ничего подобного! Это снова Самсон. Бог сотворил для него источник, из которого Самсон напился, используя в качестве ковша (этого уточнения, по крайней мере, в нашем синодальном переводе нет) ту самую челюсть:

И почувствовал сильную жажду и воззвал к Господу и сказал: Ты соделал рукою раба Твоего великое спасение сие; а теперь умру я от жажды, и попаду в руки необрезанных.
И разверз Бог ямину в Лехе, и потекла из нее вода. Он напился, и возвратился дух его

Иногда это выглядит буквально вот так:

Здесь, если кто не понял, Бог и два ангела создают воду, и она бьет прямо из ослиной челюсти. Так что челюсть вкупе с водой или питьем — это атрибут Самсона.

А ещё у него есть лев. Точнее, есть лев у святого Иеронима. Но Иероним обычно в годах, с нимбом, с книгой (он переводчик Библии на латынь). И главное — у него лев изображает домашнего котика.

Иногда — буквально котика!

Или вот так:

Впрочем, вот книга и лев.

И Святой Марк Евангелист…

Там, конечно, написано, кто это.

Но ведь может быть и не подписано!

Но мы что-то отвлеклись.

В общем, Святой Иероним — пожилой, аскетичный и добрый, он льва спас. Поэтому зачастую лев протягивает ему лапу, чтобы вынуть занозу. И отличить его от Святого Марка не всегда просто, хотя у Марка Лев — вообще символ.

А Самсон осуществляет надо львом насилие. Вот он в классической позе собаковладельца, пытающегося выяснить, что съел его питомец.

Или пытается дать коту таблетку.

Хотя на самом деле это другой эпизод из жизни нашего героя. Самсон здесь вытаскивает из пасти льва пчелиные соты:

Спустя несколько дней, опять пошел он, чтобы взять ее, и зашел посмотреть труп льва, и вот, рой пчел в трупе львином и мед. Он взял его в руки свои и пошел, и ел дорогою; и когда пришел к отцу своему и матери своей, дал и им, и они ели; но не сказал им, что из львиного трупа взял мед сей.

Хотя, строго говоря, в Писании не сказано про разрывание пасти, не уточняется, откуда именно Самсон вынимал мед. Но принято было изображать вот так.

Рискну предположить, что, может быть, и идея разрывания пасти льву в борьбе пошла отсюда? Один художник нарисовал вынимание сот изо льва, другой неправильно срисовал, забыв про соты, третий решил, что Самсон разрывает животному пасть?

Так оно было или нет, но вот этого льва, как атрибут Самсона, вставляют в сцену, случившуюся спустя двадцать лет. И неважно, что лев ещё во времена буйной молодости героя был разложившимся.

Не удивлюсь, если где-нибудь там и челюсть валяется.

Хотя вот у Лукаса Кранаха: льва не видать, а челюсть при Самсоне, словно он двадцать лет ее при себе таскал.

А вот ещё одно убийство. Если что, это тоже не Каин с Авелем. И не потому, что мечей тогда ещё не изобрели, это как раз художник вполне мог проигнорировать.

Хотя все же с мечом Каина обычно не изображали. С челюстью, камнем, дубиной, даже с топором. Но не с мечом — с кем было воевать первым-то людям?

Это Давид и Голиаф.

Понять это можно по:

• наличию меча и явному намерению одного персонажа отрубить голову другому;
• праще… могу ошибаться, но не исключено, что это она валяется в правом нижнем углу;
• разнице в размерах персонажей.

Если приглядеться, на заднем плане видны воины, которых уж точно не могло быть во времена Авеля и Каина. Но это здесь они есть, а может и не быть. Тогда смотрим по перечисленным выше признакам. И конечно, если на поверженном бойце надеты доспехи — это точно не Авель!

Но мы здесь неспроста вспомнили Давида. Как думаете, кто это обижает животное?

А это кто?

Ведь именно к этому персонажу, весьма вероятно, восходит традиция изображать борющегося со львом Самсона. Потому что это Геракл, и его точно все знали! А на предыдущей иллюстрации — пророк Давид. Тот самый, который потом запулит камнем в здоровяка Голиафа и отрубит ему голову и который пока ещё пасет овец.

Тот, которого все знают по скульптуре Микеланджело. В отличие от предшественников, любивших изображать юного Давида субтильным подростком (так, чтобы подчеркнуть контраст с могучим великаном Голиафом), вспомнившего, что Давид:

пас овец у отца своего, и когда, бывало, приходил лев или медведь и уносил овцу из стада,
то я гнался за ним и нападал на него и отнимал из пасти его; а если он бросался на меня, то я брал его за космы и поражал его и умерщвлял его;
и льва и медведя убивал раб твой.

Может, идея рисовать Самсона, разрывающего льву пасть, позаимствована у Давида, буквально извлекающего ягнёнка изо рта хищника?

Так что, если на картине присутствует, помимо льва, еще ягненок — это сюжет с Давидом. А если просто здоровяк борется со львом — это, вероятнее, Самсон.

Или Геракл…

Но есть момент, который зачастую то ли упускали, то ли просто игнорировали:

И пошел Самсон с отцом своим и с матерью своею в Фимнафу, и когда подходили к виноградникам Фимнафским, вот, молодой лев рыкая идет навстречу ему.

И сошел на него Дух Господень, и он растерзал льва как козленка; а в руке у него ничего не было. И не сказал отцу своему и матери своей, что он сделал.

А теперь прикиньте, каким должен быть лев, чтобы Самсон его разорвал голыми руками, а сопровождающие его родители этого даже не заметили.

Может быть, вот таким?

Ну, а как иначе можно голыми руками разорвать льва, чтобы твои родители, сопровождавшие тебя, не заметили ни схватки, ни неизбежных ран?

А теперь предлагаю завершить эту историю. Впрочем, с Самсоном мы ещё встретимся…